Бахтин — автор работ, посвящённых общетеоретическим вопросам, стилистике и теории речевых жанров. Ему принадлежат такие литературоведческие понятия, как полифонизм, смеховая культура, хронотоп, карнавализация, меннипея, духовный верх и телесный низ. Самые известные работы М.Бахтина - «Проблемы поэтики Достоевского» и «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса».
Согласно М.М. Бахтину, всякое высказывание, участвующее в процессах живого человеческого общения и мышления, внутренне диалогично: «Строя высказывание, мы стараемся рефлексивно предвосхитить возможный ответ. Этот предвосхищаемый ответ, в свою очередь, оказывает воздействие на наше высказывание - мы парируем возражения, которые предвидим, прибегаем к оговоркам и т.п.»
Иными словами, в процессе речевой коммуникации человек всегда учитывает интеллектуальный и эмоциональный фон восприятия нашей речи собеседником - то, насколько он осведомлён в ситуации, его знания и убеждения, его предубеждения, интересы, симпатии и антипатии. Подобный учёт прежде всего определяет выбор жанра высказывания, композиционных приёмов и лишь затем - собственно языковых средств, семантики и синтаксиса высказывания. М.М. Бахтин особо подчёркивал, что для понимания наиболее сложных форм речемыслительной деятельности необходимо исследовать поэтическую речь: «Только в поэзии язык раскрывает все свои возможности, ибо требования к нему здесь максимальные: все стороны его напряжены до крайности, доходят до своих последних пределов; поэзия как бы выжимает все соки из языка и язык превосходит здесь самого себя».
Из книги М.М.Бахтина «Эстетика словесного творчества»
- Три области человеческой культуры — наука, искусство и жизнь — обретают единство только в личности, которая приобщает их к своему единству. Но связь эта может стать механической, внешней. Увы, чаще всего это так и бывает. Художник и человек наивно, чаще всего механически соединены в одной личности; в творчество человек уходит на время из «житейского волненья» как в другой мир «вдохновенья, звуков сладких и молитв». Что же в результате? Искусство слишком дерзко-самоуверенно, слишком патетично, ведь ему же нечего отвечать за жизнь, которая, конечно, за таким искусством не угонится. «Да и где нам, — говорит жизнь, — то — искусство, а у нас житейская проза».
- Когда человек в искусстве, его нет в жизни, и обратно. Нет между ними единства и взаимопроникновения внутреннего в единстве личности.
Что же гарантирует внутреннюю связь элементов личности? Только единство ответственности. За то, что я пережил и понял в искусстве, я должен отвечать своей жизнью, чтобы все пережитое и понятое не осталось бездейственным в ней. Но с ответственностью связана и вина. Не только понести взаимную ответственность должны жизнь и искусство, но и вину друг за друга. Поэт должен помнить, что в пошлой прозе жизни виновата его поэзия, а человек жизни пусть знает, что в бесплодности искусства виновата его нетребовательность и несерьезность его жизненных вопросов. Личность должна стать сплошь ответственной: все ее моменты должны не только укладываться рядом во временном ряду ее жизни, но проникать друг друга в единстве вины и ответственности. - Первая задача - понять произведение так, как понимал его сам автор, не выходя за пределы его понимания. Решение этой задачи очень трудно и требует обычно привлечения огромного материала. Вторая задача - использовать свою временную культурную вненаходимость. Включение в наш (чужой для автора) контекст.
